Царь Соломон не согласен с Гретой Тундберг

Текст: Александр Лычагин

«Зачем, интересно, придумывают эти сообщения про погодные «аномалии», кому это выгодно?» — задала коллега вопрос в нашем внутреннем редакционном чате. Действительно, популярный жанр: «самый жаркий день с такого-то года», «самый дождливый», «самый холодный». Этак почитаешь — чуть ли не последние дни настают. 

Да вот только приборные метеонаблюдения в России начались не так уж давно, хотя попытки наладить дело и при Петре I были, и при Ломоносове. Но так, чтобы системно, непрерывно — в Москве они ведутся только с 1 января 1879 года. 

В СМИ и интернете пугалки идут за пугалками: то озоновые дыры угрожают человечеству, то глобальное потепление. Весь нынешний холодный июнь недовольные одинцовцы интересовались, где же оно, это потепление. А палеонтологи имеют доказательства, что задолго до появления на Земле человечества, как явления, способного воздействовать на природу, потепления, как и похолодания, существовали и сменяли друг друга в причудливых ритмах.

Одно из таких потеплений было даже названо в честь нашего города. Одинцовское межледниковье — период теплого климата, наступивший после максимального по размерам днепровского оледенения и перед менее мощным московским оледенением Восточно-Европейской равнины. Было это за 190-200 тысяч лет до нашей эры. А понять, что в тот период климат был значительно мягче, ученые смогли после изучения шурфов из карьеров в Одинцово, откуда кирпичные заводы брали глину. Характерными маркерами выступила пыльца деревьев. Очень много было бука и граба, ныне эти теплолюбивые породы считаются южноевропейскими, а тогда благополучно росли в наших краях. 

Да что там исследования, пыльца... Старожилы, которые много витков уже намотали в своих ежегодных путешествиях вокруг Солнца, вспоминают зимы и теплые, и с трескучими морозами под 40 градусов, и снежные, и бесснежные. Такая же история и с летом: вспоминаются и жаркие, и прохладные экстремумы. 

Мне мама рассказывала, что в год моего рождения, в 1965-м, лето было очень дождливым, пеленки трудно было сушить. Я этого, конечно, не помню. Зато хорошо запомнил очень сырой 1976 год. Мы не могли толком высушить сено корове, на сенокосе хлюпала вода. Отец придумал способ: оставлял траву на стерне. За пару недель она поднималась вверх на отросшей отаве, и ее можно было аккуратно сушить, главное, не наступать. Сено было так себе, жухлое, но мы и такому тогда были рады. Сложили в стога на более высоких местах, а как вывезти? Отец работал в лесхозе, тогда можно было «выписать» трактор через бухгалтерию. И вот картина: трактор с нагруженной сеном телегой не может выехать, увяз. Тракторист идет за подмогой, приезжает с товарищем. Тот цепляет коллегу тросом, пытается помогать выехать и... садится рядом, по самое пузо. Пошли за третьим трактором! Третий водитель суть происходящего уяснил и на поляну даже не поехал. Встал на сухом месте, размотал трос лебедки и с ее помощью вытащил всех: два синих «Белоруса» и тракторную тележку. 

В 1979 году ударили такие морозы, что отец принес домой недавно родившегося теленка — мы боялись, что он может замерзнуть. Одна из зим была настолько снежной, что власти попросили о помощи Министерство обороны — в Голицыно чистить снег с дорог приехала аэродромная машина. Военная техника имела огромную производительность, шла на полном ходу, а снег отбрасывала прямо в огороды. Люди не жаловались — по весне все равно растает, зато дороги расчищены. Конечно, и жаркие годы тоже запоминаются надолго — пеклом, засухой, плохими урожаями, а то и дымом горящих торфянников, прилетающим в наши края с востока Подмосковья. 

В общем, как не вспомнить книгу Экклезиаста, приписываемую царю Соломону — любимый мой текст в Библии: «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи – в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас».

Ну, а что же о тех, кто сочиняет погодные аномалии из любого циклона и антициклона? Так им и имя в русском языке есть — кликуши.